🕝  17 мин
  на чтение


АРТЕМЬЕВ Артур Игоревич,
доктор философских наук,
профессор
(Алматы, Казахстан)

Сегодня не только на бытовом уровне и в профессиональных публикациях отдельных СМИ, но и в среде учёных, пытающихся рассуждать о религиозной ситуации в нашей стране, можно встретить самые противоречивые и не всегда содержательно адекватные термины при характеристике тех или иных религиозных объединений. При этом многие дефиниции заимствуются из весьма сомнительных в научном отношении околорелигиозных и религиозных источников, в которых ставится чёткая цель — дискриминация тех или иных религиозных организаций. Особой обструкции религиозных и светских обскурантов подтверждаются протестантские и неопротестантские общины и группы, новые религиозные формирования.

Поэтому, на наш взгляд, очень важно внести определенную ясность в правомерность применения тех или иных дефиниции к этим религиозным организациям, разобраться, насколько они (т.е. понятия) отражают сущностные признаки каждого религиозного феномена.

И прежде всего, видимо, надо остановиться на содержании понятий: «община» — «секта» — «культ» — «деноминация» — «конфессия» — «церковь».

Любое религиозное объединение — это общность верующих со всеми её организационными элементами. Оно образовывается в целях совместного исповедания и распространения веры и обладает соответствующими этой цели признаками: вероисповедание, совершение богослужений, других религиозных обрядов и церемоний; обучение религии и религиозное воспитание своих последователей.

Первичной ячейкой религиозного объединения является община. Её другое название — «общество религиозное», т.е. объединение приверженцев, какой — либо религии. Группообразующими признаками для религиозной общины являются:

а) идейные принципы: общие религиозные представления и идеи, верования, цели и задачи, знаки и символы;

б) религиозная деятельность, культовая и внекультовая;

в) чувство общности (как одна большая семья единоверцев);

г) субординация, разделение позиций и ролей.

Структура религиозной общины определяется традицией и обычаем, правом или уставом, правилами и т.д. В её рамках на основе специальных критериев выделяется система субгрупп формальных и неформальных: «совет общины», «прихожане», «проповедники», «пророки», «целители» и прочие /1, с. 608–612; 2, с. 317/.

По своей структуре и составу религиозная община — относительно устойчивое образование. Вся её деятельность подчинена единой для всех членов общины цели и, прежде всего, — совместному удовлетворению религиозных потребностей.

«Все верующие, — говорил пророк Мухаммед, — напоминают один живой организм, и, если какой-нибудь орган этого организма заболевает, всё тело его охватывает жар и бессонница» /3, с. 110/.

Подобные определения общине дают и евангельские христиане — баптисты: община — «это духовный улей, в котором каждой рабочей пчеле отведено своё место и своё дело и где не должно быть места духовным трутням» /4, с. 105/.

По организационному принципу обособления среди религиозных объединений религиоведы выделяют:

— «открытые» общины (православие, католицизм);

— общины и группы с финансированным членством (пятидесятники, адвентисты, баптисты, Свидетели Иеговы и т.д.);

— общины и группы, организованные по этническому и национальному признакам (иудеи, реформаты).

Особое место в этой традиции занимают мусульманские общины. Они, с одной стороны, как бы являются «открытыми», ибо нет финансированного членства но, с другой, национально — этническая составляющая здесь превалирует.

Типы общинной организации непосредственно зависят от распределения позиций и ролей входящих в них групп и отдельных лиц. Поэтому для научного анализа важно знать не только конфессиональную принадлежность и организационную структуру каждой религиозной общины, но и направленность её духовной жизни, особенности проповеднической деятельности, ибо каждая или почти каждая из них претендует на особую позицию, выше всего ценит свой, годами сформировавшийся, опыт и специфические традиции, стремится в максимальной степени использовать своеобразные формы регулирования внутренних взаимоотношений, свои способы разрешения внутренних конфликтов и т.д. /5, с. 46–56/.

В современной литературе по отношению ко многим общинам и даже целым религиозным объединениям, особенно тем, которые получили широкое распространение во второй половине двадцатого века на территории бывшего Советского Союза, а их корни — в США и Западной Европе, используются самые разные обозначения: «деструктивные», «тоталитарные», «оппозиционные», «нетрадиционные», «внеконфессиональные», «культы», и т.д. Но чаще всего к ним применяют термин «секта», придавая ему чётко выраженный негативный оттенок. Но, если вдуматься, то и все другие терминологические изыски несут в себе уничижительную коннотацию. И именно так воспринимаются последователями новых религиозных формирований.

Давайте рассмотрим смысловые значения каждого из вышеперечисленных терминов. Итак «деструктивные». Слово деструкция [лат. destruction] — разрушение, нарушение нормальной структуры чего-либо /6, с. 157/. Конечно, любые формирования, в том числе и религиозные, могут вносить в общество деструктивные начала, если они призывают к неподчинению властям, разжигают межнациональную и межконфессиональную рознь, если их идеология является идеологией национализма, шовинизма, нацизма, фашизма и т.д.

Но как можно применять этот термин к тем религиозным объединениям и их общинам, которые подчёркивают свою законопослушность, официально зарегистрированы в соответствии с действующим законодательством, толерантны по отношению к обществу, веротерпимы?

Слово «деструктивные» чаше всего употребляют в сочетании со словом «культы» — «деструктивные культы».

Это словосочетание придаёт ещё более негативный отпечаток. И не случайно самый известный и авторитетный американский исследователь, новых религиозных движений Гордон Милтон в одной из работ, специально посвященной «культам», отмечает: «Термин «культ» — это бранный ярлык, использующейся для описания некоторых религиозных групп…» /7, с. 3/.

Другой американский исследователь новых религиозных формирований Тимоти Миллер пишет: «Сегодня «культами» обычно обозначают некую группу, которую произносящий это слово не любит, рассматривает потенциально вредной и решительно не одобряет. «Секта» — менее резкий, но всё же ещё уничижительный термин» /8, с. 1–2/.

Понятие «религиозная секта» (от лат. secta — замкнутая группа людей, учение, направление) — один из типов религиозных объединений, отражающий определенный период или этап в развитии того или иного религиозного направления. Она всегда возникает как оппозиционное течение практически внутри всех религиозных направлений, постепенно оформляясь в религиозное объединение единомышленников. Религиоведы из Санкт-Петербурга В.Н. Никитин и В.Л. Обухов — авторы учебного пособия «Религиоведение. Вероучения религий мира» — пишут: «… Исторически, в прошлом словом «секта» часто обозначались религиозные организации, которые преследовались государством и господствующими церквами. Но в большинстве случаев только в силу традиции в литературе одни религиозные организации называются «церквами», а другие «сектами».

Религиозные авторы, представляющие господствующие религиозные организации (в России — православие, во многих странах Западной Европы — католицизм), обычно в термины «секта» и «сектанты» вкладывают некое негативное содержание: отсутствие истины в вероучении, нарушения норм морали и др. В конечном счёте, этот контекст привёл к тому, что слова «секта» и «сектанты» психологически стали восприниматься как ругательные …, люди, которых называют сектантами, считают этот термин оскорбительным. Обидным, оскорбительным, соответственно, они считают слово «секта». Свою религиозную организацию они называют не сектами, а церквами. Так, например, если православные авторы пишут о существовании… «секты виссарионцев», то сами верующие данного религиозного направления называют свою организацию «Церковь Последнего Завета» /9, с. 21–22/.

С этим добавлением к дефиниции «секта» нельзя не согласиться. Полностью разделяем мнение и главного редактора журнала «Философские науки», член — корреспондента Российской академии наук В.Н. Николаева, который заявил: «Всегда изначально слово «секта» имело отрицательную коннотацию, в том числе по отношению к религиозным движениям, религиозным меньшинствам. В связи с этим понятия «секта», «сектант» могут восприниматься как оскорбительные членами религиозных организаций. В официальной лексике предпочтительно и правильно употреблять «религиозная организация», «религиозное объединение» и «член религиозной организации», как имеющие нейтральное смысловое значение» /10, с. 12/. С «лёгкой руки» тех религиозных организаций, которые занимают лидирующее положение в обществе, а также с подачи СМИ и «авторов сомнительных «научных» статей, в разряд сект стали включать самые разные религиозные движения и течения, возникшие за последние столетия в странах мира и, в силу ряда исторических причин, имеющие своих последователей в Казахстане. Более того, в «секты» записывают протестантские и неопротестанские деноминации, к примеру, такие, как Евангельские христиане — баптисты, Адвентисты седьмого дня и т.д.

В последние годы во многих публикациях СМИ, в материалах озвучиваемых на радио и по телевидению, направленных на «разоблачение» деятельности неопротестанских и новых религиозных движений, все чаще используется словосочетание «тоталитарные секты (культы)».

Творцом термина «тоталитарные секты» считает себя некий А.Л. Дворкин — автор скандального учебного пособия «Сектоведение. Тоталитарные секты (опыт систематического исследования)». Скандальной — потому, что даже Патриархат Русской Православной церкви дистанциировался и от автора, и от его «научного» творения. Сам же А.Л. Дворкин объявил себя «ведущим экспертом по проблемам экспансии новых религиозных движений» и, после возвращения из эмиграции, определил свою миссию как «спаситель России» от самого страшного, по его мнению, типа сект — «сект тоталитарных».

По его словам, тоталитарные секты — это «особые авторитарные организации, лидеры которых, стремясь к власти над своими последователями и к их эксплуатации, скрывают свои намерения под религиозными и политико-религиозными, психотерапевтическими, оздоровительными, образовательными, научно-познавательными, культурологическими и иными масками» /11, с. 44/.

Но насколько правомерен сам этот термин — «тоталитарная секта»? Во-первых, А. Дворкин перенёс в своё «сектоведение» слово «тоталитаризм» из политологии (а ведь политологические термины далеко не всегда применимы к теологии и религиоведению). Если быть точнее, он его заимствовал у известного французского политолога Раймона Арона, который в конце 50-х годов прошлого столетия прочитал цикл лекций в Сорбонне, посвятив его теме «политический тоталитаризм», а затем издал лекции отдельной книгой под заглавием «Демократия и тоталитаризм». Но свои лекции Р. Арон читал под впечатлением знакомства с содержанием доклада Н.С. Хрущева на ХХ съезде КПСС, в котором разоблачался культ личности И.В. Сталина. К религии это не имело и не имеет никакого отношения.

И если бы господин Дворкин утрудил себя хотя бы поверхностным изучением генезиса термина «тоталитаризм», то, безусловно, узнал бы, что он был введён в политический лексикон в 20-х гг. прошлого столетия идеологами итальянского фашизма (Дж. Джентиле, Б. Муссолини и др.)

Таким образом, господин А. Дворкин, возможно, сам того не понимая, зачислил себя в духовные последователи итальянских фашистов. По случайности или с умыслом, но именно идеология воинственно — агрессивной нетерпимости проходит «красной нитью» через весь объёмистый (более 800 стр.) «труд» «сектоведа» А. Дворкина.

Во-вторых, в Политологическом энциклопедическом словаре слово «тоталитаризм» (от лат. totalitas — цельность, полнота, totalis — весь, полный) определяется как «государственный строй, осуществляющий абсолютный контроль над всеми областями общественной жизни» /12, с. 375/.

Большой Энциклопедический словарь даёт два варианта объяснения слова «тоталитаризм»:

1. Одна из форм государства (тоталитарное государство), характеризующая его полным (тоталитарным) контролем над всеми сферами жизни общества, фактической ликвидацией конституционных прав и свобод, репрессиями в отношении оппозиции и инакомыслящих (например, различные формы тоталитаризма в, фашистской Италии, Германии, — коммунистический режим в СССР, франкизм в Испании и др. — с конца 20-х годов ХХ века).

2. Направление политической мысли, оправдывающее этатизм, авторитаризм. С 20-х годов ХХ века тоталитаризм стал официальной идеологией фашистской Германии и Италии (подч. нами — А.А.)» /13, с. 1215/.

А как совершенно справедливо пишет в статье «Тоталитаризм» для Новой философской энциклопедии А.А. Кара-Мурза, «исторические причины возникновения тоталитаризма связаны с разрушением традиционных социальных общностей, эмансипацией и социальной активизацией «массового человека», т.н. восстанием масс (термин Х. Ортеги-н-Гассета). Характерно, эти тоталитарные движения возникли в ареале стран «второго эшелона модернизации» и «догоняющего развития» (в России, Германии, Италии, Испании, Португалии и т.д.), где имело место опережение процессов формирования массового общества по сравнению со становлением гражданского общества. (В этом отношении тоталитаризм правильнее интерпретировать не как отторжение модернизации, свободного рынка, политической демократии и т.д., а как реакцию на «неполучаемость модернизации, рынка, демократии и пр.)

Важным источником тоталитаризма явилось и нарастающее усложнение общества (в первую очередь в техногенно-экономической сфере), которое породило ответную реакцию, выразившуюся в стремлении к сверхцентрализации, этатазации и соответственно в подавлении общественной самоорганизации и индивидуальной автономии» /14, с. 80/.

Но при чем здесь религиозные организации?

В-третьих, если взять не дворкинское, операционалистское вполне научное определение тоталитаризма как «абсолютного контроля над всеми областями общественной жизни» и перенести его на религиозную почву, то нетрудно заметить гомогенную целостность, ибо тоталитаризм в той или иной мере имеет место быть буквально во всех религиозных формированиях, так как любая религиозная организация не допускает разномыслия в своих рядах, и именно духовные искания и попытки разорвать жесткие оковы «единомыслия» и порождают переход верующих в оппозицию, а затем формируют внутри церкви секту, постепенно перерастая в деноминацию, а далее — самостоятельную церковь (конфессию).

В религиозной сфере альтернативность и новые организационные структуры стали появляться «уже на стадии раннего христианства, а точнее античного. Некоторые из них исчезали, но возникали и новые. Процесс этот продолжается» /15, с. 458/. Взять хотя бы Русскую Православную церковь. Ведь даже в ее рядах немало протестующих ответвлений. Наиболее заметные: старообрядческие церкви, толки и согласия, Катакомбные церкви, общины истинно православных христиан, Русская истинно — православная (Катакомбная) церковь, Русская православная церковь в изгнании (витальевская ветвь), Российская православная соборная церковь, Российская кафолическая церковь, Российская православная автономная церковь, Российская апостольская православная церковь, православная церковь «Возрождения», Общины старостильников, организация богородичного движения — Православная церковь Божьей Матери Державная и т.д.

Поэтому, безусловно, прав один из известных российских исследователей новых религиозных движений И.Я. Кантеров — доктор философских наук, профессор Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, когда пишет: «…Расплывчатость наименований «тоталитарная секта» и «деструктивный культ» позволяет причислять к таким объединениям практический любое религиозное новообразование, религиозно-философское учение, культурно — образовательное или оздоровительное учреждение. Было бы желание, а уж понятия «тоталитарная секта» и «деструктивный культ» всегда готовы принять в свои безразмерные объятия всякого, кого нужно ничтоже сумнящеся заклеймить, не утруждая себя задуматься о последствиях бездумного обращения с такими ярлыками — страшилками» /16, с. 275/.

Понятие «деноминация» от (лат. denominatio — переименование, наделение специальным именем) — промежуточное состояние между сектой и конфессией (церковью). Его ввёл американский социолог и теолог Ричард Нимбург (1894–1962), который первым обратил внимание на то, что между сектой и конфессией (церковью), нет четких границ: любая секта может развиться в конфессию (церковь) утратив оппозиционность, а конфессия (церковь) стать сектой.

В религиоведении термин «деноминация» чаще всего употребляется для обозначения религиозных объединений, находящихся в стадии становления, организационного оформления, а иногда и как синоним вероисповедания, конфессии.

«Деноминация, — пишет доктор философских наук И.Н. Яблоков, — может развиваться из двух типов объединений или складываться с самого начала в качестве таковой. Ее идейные, культовые и организационные принципы формируются в оппозиции к церкви и секте и носят разноплановый характер. Сохраняя акцент на «избранности» членов, она признает возможность духовного возрождения для всякого верующего. Изоляция от «мира» и замкнутость внутри религиозной группы не считается обязательным признаком «истинной» религиозности. Хотя и выдвигается принцип постоянного и строго контролируемого членства, в соответствии с которым предписывается активность, прежде всего в религиозной деятельности, наблюдается тенденция к соединению с «миром», последователи призываются к активному участию в жизни общества. Деноминации присуща чёткая организация, как по горизонтали, так и по вертикали» /17, с. 75/. Понятия «конфессия» (лат. confessio — признание, исповедание) — то же, что и вероисповедание, то есть принадлежность к какой-либо религии, церкви. Но сегодня словом «конфессия» чаще всего обозначают крупные религиозные направления, имеющие своё вероучение, культ, организационную структуру.

Церковь (греч. kyriakё, лат. ecclesia) буквально — божий дом, или храм Господень. Этот тип религиозной организации, возникший в определенных исторических условиях как средство упорядочения отношений внутри объединений религиозных общин и групп (например, Русская православная церковь) и связи объединения со светскими группами и организациями.

В большинстве случаев этим термином обозначаются религиозные сообщества христиан (но и не только христиан) и соответствующие иерархические структуры, жизнь и деятельность которых регламентируются вероучительными и каноническими нормами, выработанными в контексте истории христианства. Но надо иметь в виду, что сегодня и многие новые религиозные формирования, которые по вероучению далеки от христианства, называют себя «церквами».

Вместе с тем, следует особо подчеркнуть, что в ходе истории христианская церковь пережила множество разделений, результатом которых стал конфессионализм — существование многих церквей в рамках общей религиозной традиции. «Церковь представляет собой сравнительно широкое объединение, принадлежность к которому определяется, как правило, не свободным выбором индивида, а традицией. Отсюда признание возможности каждого человека стать членом церкви. Фактически отсутствует постоянное и строго контролируемое членство, последователи анонимны. Во многих церквах члены делятся на духовенство и мирян. Позиции и роли, степени и градации упорядочены по иерархическому принципам» /17, с. 75/.

Очень важное, на наш взгляд, замечание сделал в своё время русский историк В.О. Ключевский. Выступая с речью, которая известна под названием «Содействие Церкви успехам гражданского права и порядка» на публичном акте Московской Духовной Академии 1 октября 1888 года, он подчеркнул: «Церковь действует на особом поприще, отличном от поля деятельности государства. У неё своя территория — это верующая совесть, своя политика — оборона этой совести от греховных влечений» /18, с. 8/. Безусловно, понятия «церковь», «конфессия», «деноминация», «секта», «вероисповедание», «культ» весьма условны. Они лишь помогают отметить специфику тех или иных религиозных процессов и подчеркнуть некоторые нюансы в организационной структуре религиозных формирований, в их отношениях с государством и обществом в целом.

И правы А.Т. Москаленко и А.А. Чичулин, когда пишут: «В научной литературе религиозные организации чаще всего рассматриваются с точки зрения части: церковь как институт, церковный приход, религиозная община и соответственно целенаправленно организованные системы структурных связей и отношений, позиций и норм и так далее. Однако ни одна из этих систем не способна охватить все элементы и сферы жизнедеятельности религиозной организации. Нужно, учитывать, что за границами формальной организации протекают различные стихийные процессы, которые никем и ничем не регулируются (да и не могут быть регулируемыми), но имеют для организации в целом важное значение» /19, с. 8/.

Несостоятельно, на наш взгляд, и деление религий на традиционные и нетрадиционные. К сожалению, эти понятия получают все более широкое хождение не только в СМИ, но и на государственном уровне, и даже — в научной и учебной литературе. Возьмите, к примеру, двухтомную «Историю религий», изданную в 2000 году в качестве учебника Московским издательством «Высшая школа» под общей редакцией И.Н. Яковлева. Во втором томе здесь помещён целый раздел «Современные нетрадиционные религии и культы». Как ни странно, его автором является И.Я. Кантеров, уважаемый и авторитетный религиовед, чьи научные интересы связаны с новыми религиозными движениями. В нём он частности пишет: (подчёркнуто нами) «От традиционных верований новые религиозные движения отличаются нововведениями, существенно расходящимися с вероучительными установками исторических религий» / 20, с. 609/ (подчёркнуто нами А.А.)

Но тогда возникает по меньшей мере два вопроса:

1. Что считать «традиционными верованиями»? К примеру, как совершенно справедливо писал академик К.Ш. Шулембаев, «в основе духовности и религиозности древних тюрков лежали почитания природы, вера в души предков — аруахов, преемственность поколений, что выражалось в культе старейшин, родителей и детей, высокая значимость личностных отношений. Такая ментальность, привела к возникновению в тюркской среде естественной религии — религии природы» /21, с. 5/. В Казахстане и Средней Азии был широко распространен шаманизм. Более того, шаманство здесь уже давно воспринимается как часть ислама, и в этом одна из причин его живучести. Если опять — таки исходить из исторических реалий, то наиболее ранним здесь являются зороастризм, тенгриантсво, несторианство, манихество, буддизм. Даже православие и ислам пришли сюда значительно позже, а сам их приход был весьма драматичен. То, что сегодня в Казахстане последователей суннитского ислама и русского православия значительно больше, чем протестантских, неопротестантских, новых религиозных движений, так ведь это, по определению, не может приниматься в качестве научного аргумента в пользу деления религиозных вероучений на «традиционные» и «нетрадиционные».

2. Насколько правомерно в светском демократическом (что предполагает безусловную толерантность и веротерпимость) обществе делить религии на «свои» и «чужие», «хорошие» и «плохие» и так далее? Думается, что такой подход недопустим, ибо он входит в полное противоречие с конституционными гарантиями свободы совести, веротерпимости, мировоззренческого плюрализма.

И честь, и уважение И.Я. Кантемирову, который нашел в себе мужество и уже в последующей глубокосодержательной монографии «Новые религиозные движения в России (религиоведческий анализ)» написал: «Термин «нетрадиционные религии» может наполняться разным содержанием. В одних случаях он обозначает констатацию неукорененности вероучения и обрядов неорелигий в культурных традициях и быте народов России. Однако, гораздо чаще этот термин наполняется обличительными смысловыми коннотациями, призванными показать социокультурную неполноценность и ущербность нетрадиционных религий. Нередко целью выступления против них является стремление усилить доминирование одной из конфессий» /22, с. 28/.

Конечно, это не значит, что слово «традиционная» должно быть вычеркнуто из религиоведческого употребления. Но научно грамотно всё же будет употреблять его в сочетании со словом «национальные» — «национально-традиционные», тогда всё станет на свои места. Или: «новые, нетрадиционные для данного региона, религиозные формирования». И это — не какая-то словесная казуистика, а вопрос принципиальный, ибо для светского государства недопустим, с одной стороны, эксклюзивизм, то есть представления о той или иной религии (или направлении в ней) как носителе высшей исключительной, «единственно верной» истины, а отсюда — лоббирование одной или двух религий в ущерб другим, отрицание аналогичного статуса за другими религиозными системами; а с другой — интолерантность, то есть резко негативное отношение к тем или иным религиозным учениям, людям иной мировоззренческой ориентации, что часто выражается в преследовании, ущемлении прав верующих, а иногда и отрицании права на существование тех или иных религиозных формирований под совершенно надуманным предлогом.

Для государства, объявившего себя светским, ключевым должно быть понятие «мировоззренческая нейтральность», то есть обеспечение мировоззренческой свободы личности, религиозной толерантности, свободы совести и веротерпимости, при строжайшем соблюдении прав человека, защите общества и каждого его члена от любых посягательств деструктивных сил, особенно, когда речь идёт о здоровье и жизни граждан. Термин «толерантность», как и более узкий его аспект — «религиозная толерантность», — имеет разнообразные смыслы и значения, но есть нечто общее, что зафиксировано Генеральной конференцией ЮНЕСКО в «Декларации принципов толерантности, принятой 16 ноября 1995 года. В ней толерантность определена как «уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и способов проявления человеческой индивидуальности». (п.1.1., ст.1).

И прав М.С. Стецкевич — ведущий российский специалист в области свободы совести, когда пишет: «Минимальный уровень толерантности, как мы полагаем, предполагает готовность признать право на существование тех, с чьими убеждениями ты не согласен, если эти убеждения и вытекающие из них действия не содержат прямого намерения разрушить сами основы терпимости (пример — фашистская идеология). Религиозная толерантность не включает в качестве обязательного компонента доктринальную терпимость, стремление к сближению вероучений, … речь идёт лишь о взаимоуважительных отношениях между религиозными организациями, взаимном признании права на осуществление религиозной деятельности, отсутствии обращений к государству с просьбой предоставить преференцию и льготы какой-либо организации (статус «равнее других»), тем более — призывов ограничить деятельность других религиозных организаций» /23, с. 9–10/.

«Веротерпимость» — это антитеза религиозной нетерпимости, отношение общества к группам и отдельным людям, исповедующим отличную от религии большинства веру, которое характеризуется тем, что инаковерующие не преследуются и не отторгаются обществом, интегрируются в него на определенных условиях, за ними признается право исповедовать свою веру /24, с. 198–200/.

Ещё гуманистами эпохи возрождения идея толерантности была противопоставлена идее религиозной нетерпимости.

Вольтер, опубликовавший в 1763 г. трактат о толерантности, французские энциклопедисты, объединившиеся вокруг Дидро и Д’Аламбера, Лессинг в Германии и др. понятию «веротерпимость» дали современное толкование как одной из предпосылок духовного освобождения личности, а в политическом плане — плюралистического демократического общества /25, с. 384–385/.

Их призыв дать возможность каждому «свободно думать о вопросах, связанных с религией» (А. Коллинз), подхватил Томас Джефферсон, которого по праву называют «апостолом Павлом американской демократии». Он писал в письме к Эдуарду Доузу: «Я никогда, ни словом, ни делом, не склонюсь перед храмом нетерпимости… Напротив, мы обязаны — вы, я и любой другой — сделать нашим общим делом поддержку всеобщего права на свободу совести… Мы все единодушно, рука об руку, должны перебороть дерзкие и опасные усилия тех, кто прельщает общественное мнение соблазном установить… свою тиранию над религиозными убеждениями» /26, с. 203/.

Таким образом, веротерпимость — это признание за каждым человеком права исповедовать любую религию, терпимое отношение к религиозному инакомыслию. Именно этого и не хватает многим из нас, называющим себя демократами. Надо подчеркнуть, что исторически веротерпимость является ранним проявлением толерантности, умения признавать и уважать иную точку зрения. Эпохе Возрождения и Новому времени мы обязаны и понятием «свободомыслие», введенным в оборот английским философом-деистом Антонии Коллинзом в борьбе с религиозной нетерпимостью, церковным авторитаризмом и догматизмом, провозгласившим, что свободно думать о религиозных вопросах является долгом всех людей» /27, с. 564/. Хотя, конечно же, свободомыслие как мировоззренческий феномен существовало уже в древности.

С понятием «свободомыслие» теснейшим образом связано и понятие «атеизм», но они далеко не всегда идентичны.

Понятие «атеизм» — отрицание Бога (богов) — содержательно может быть определено только конкретно-исторически. В разных контекстах может обозначать разнородные феномены: религиозное свободомыслие (вольнодумство); сомнение, что Бог может быть познан (религиозный агностицизм), категорическое отрицание бытия Бога (радикальный атеизм). «Как всякое отрицание, — пишет известный российский ученый В.И. Гараджа, — атеизм зависит от предмета отрицания, то есть теизма, который также выступает в разных видах: политеизм, генотеизм, монотеизм, пантеизм и деизм. Атеизм сам по себе уже поэтому не существует» /28, с. 194/.

Надо заметить, что со времен французского философа XVII века Пьера Бейля атеист стал рассматриваться как достойный человек. И не без участия религиозных фанатиков, а также с «легкой руки» клерикальной пропаганды понятию «атеист» был придан негативный оттенок.

Вместе с тем, хотя слово «атеизм» и включает в себе безверие, но оно (это безверие) имеет, на наш взгляд, всё же несколько иной смысл: он неиндифферентен по отношению к религии, он с ней, особенно воинствующий атеизм, борется. Атеизм — это как бы крайнее выражение свободомыслия, но он имеет безусловное право на существование, как и религиозное мировоззрение. Важно только, чтобы все это было в рамках цивилизованных отношений.

Необходимо особо отметить, веротерпимость не равнозначна признанию свободы совести, признанию свободы религиозного выбора.

Свобода совести и свобода вероисповедания — это устойчивые международные термины, обозначающие права и свободы личности, связанные с наличием религиозных и нерелигиозных убеждений. «Свобода совести включает в себя: право свободно принимать религию или убеждения, право их изменять и право действовать в соответствии со своими убеждениями. Свобода выбора отношения к религии означает, что личность имеет возможность самостоятельно, без внешнего давления, принуждения или угрозы дискриминации или репрессии определять своё отношение к религии вообще и конкретной религии. Человек обладает правом иметь атеистические убеждения, относиться к религии индифферентно, нейтрально или же быть последователем той или иной религии. Свобода изменения убеждений предполагает, что личность вправе свободно менять свои религиозные или нерелигиозные убеждения» /24, с. 958/.

Бессмысленно требовать, чтобы все люди одинаково беспристрастно относились ко всем религиозным направлениям, ибо у большинства — свои сложившиеся духовные представления и далеко не все конфессии и деноминации вызывают симпатии. Это — с одной стороны. С другой, человек не изменит свои религиозные убеждения только на том основании, что они кому-то из окружающих не нравятся. Объявлять же их или немусульманскими, или нехристианскими и так далее, а тем более требовать, чтобы они прекратили своё существование, это абсурдно. Человечество всё это уже проходило. И большая часть, его прекрасно знает, к каким последствиям это приводило. За примерами не нужно углубляться в вековую историю. В период советского тоталитаризма, несмотря на крайне жесткие карательные меры, в бывшем Советском Союзе было создано беспрецедентное по своим масштабам религиозное подполье, ликвидировать которое в полной мере не удалось ещё и сегодня.

Поэтому такие понятия, как «толерантность», «веротерпимость», «свобода совести», «свободомыслие», «свобода вероисповедания», должны быть положены в основу межконфессионального, межнационального диалога, так как именно они являются ключевыми нравственными принципами; это — свобода в многообразии. Но их нельзя абсолютизировать, так как каждое имеет свои пределы, выходя за которые, открывается путь произволу и насилию. Любое цивилизованное общество обязано предоставить право «каждому гражданину рассуждать по-своему, если только действия его всегда согласуются с разумом» (П. Гольбах). Важно научиться «ценить высоту иной точки зрения» (И. Залотусский), умению отстаивать свои идеи, вслушиваясь в доводы оппонентов, а не размахивать кулаками или хвататься за оружие.

Толерантность, веротерпимость, свободомыслие — главные условия сосуществования и взаимопонимания в мире, разделенном культурными, национальными, религиозными, социальными, политическим перегородками. А идеология, основанная на узконациональных, классовых и узкорелигиозных принципах, всегда направлена на разобщение людей.

Объединить, гармонизировать их отношения может только та национальная идея, которая служит нравственной общедуховности, взаимопониманию и уважению друг друга.

Список использованных источников:

1. Святая Русь. Энциклопедический словарь русской цивилизации. — М. 2000.

2. Атеистический словарь. — М., 1986.

3. Хадисы Пророка (Перевод и комментарий Иман Валерии Пороховой). — М. 2000.

4. Настольная книга пресвитера. — М.: ВСЕХБ, 1982.

5. Артемьев А.И. Религиоведение: основы общего религиеведения, история религий, религии в Казахстане. — Алматы, 2002.

6. Словарь иностранный слов. — М., 1986.

7. Melton Gordon J. Encyclopedic handbook of cults in America. New and London.

8. Americas alternative religions. State University of New York press. 1997.

9. Никитин В.Н., Обухов В.Л., Религиоведение. Вероучения религий мира. — СПб., 1999.

10. Гордиенко Н.С. Российские Свидетели Иеговы: история и современность. — СПб., 2000.

11. Дворкин А.Л. Сектоведение. Тоталитарные секты (опыт систематического исследования). — Изд. 3-е, переработанное и дополненное. — Нижний Новгород, 2002.

12. Политология. Энциклопедический словарь. — М., 1993.

13. Энциклопедический словарь. — М. — СПб., 2004.

14. Новая философская энциклопедия в четырех томах. — Т.IV. — М., 2001.

15. Лещинский А.Н. Альтернативное православие (К постановке проблем религиоведческого анализа) // Свобода совести в России: исторический и современный аспекты. Выпуск.5. Сборник статей. — М., 2007.

16. Кантеров И. Новые религиозные движения в России (религиоведческий анализ) — 2-е изд. — М., 2007.

17. Основы религиоведения. — М., 2000.

18. Ключевский В.О. Содействие Церкви успехам русского гражданского права и порядка. Речь, произнесенная на публичном акте Московской Духовной Академии 1 октября 1888 года //Церковь и Россия — Париж, 1981.

19. Москаленко А.Т., Чичулин А. А. Микросреда верующего и атеистическое воспитание. — Новосибирск, 1979.

20. История религии. В 2-х Т. — Т.2. — М., 2002.

21. Шулембаев К.Ш. Вступительное слово к книге Н.Г. Аюпова «Религиозная система древних тюрков» // Н.Г. Аюпов Религиозная система древних тюрков. — Алматы, 1998.

22. Кантеров И. Новые религиозные движения в России — М., 2006.

23. Стецкевич М.С. Свобода совести: Учебное пособие. — СПб., 2006.

24. Религиоведение: Энциклопедический словарь. — М., 2006.

25. Гараджа В.И. Веротерпимость // Новая философская энциклопедия: В четырёх томах. — Том.I.

26. Томас Джефферсон о демократии / Сост.: Сол К.Падовер. — СПб: Ленинград, 1992.

27. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. — Том.3. Новое время. — СПб, 1996.

28. Гараджа В.И. Атеизм // Новая философская энциклопедия: В четырёх томах. — Том 1.

Артемьев Артур Игоревич, доктор философских наук, профессор Казахской академии транспорта и коммуникаций им. М. Тынышпаева.

Поделиться

Похожие записи